Протоиерей Михаил Васильев

У меня нет никакого желания совершать подвиги. Я пацифист, я против всех войн. Не в смысле участник общественного движения, а просто не хочу войны — я достаточно ее повидал. Это всегда больно, грязно, неприятно. Мне просто нужно ехать со своей паствой, чтобы ее поддержать. Вот и все. Первый раз это было Косово, Босния, потом Чечня и так далее.

читать дальшеВ Косове, кстати, мы вместе с журналистами из программы «Взгляд» снимали фильм о разрушенных святынях. Ездили по храмам и забирали, что осталось от албанцев: книги, облачения, антиминсы — для них это не представляло ценности. А мы привозили местному архиерею в монастырь. Все это делали вместе с военными, конечно. Однажды мы заехали в один старинный взорванный храм, собрали, что было, и начали выходить. Вдруг кто-то увидел, что возвращаться к технике мы должны по минному полю — вначале его просто не заметили. Командир поворачивается и говорит: «Ну что, батюшка, иди первым». Я его прекрасно понимаю — они «встряли» из-за меня, мне и выводить их. Тем более, если подорвусь я, ему не придется объясняться перед начальством. Все правильно сделал, молодец — армейская смекалка сработала. Логика простая: если священник пройдет — Бог на их стороне, не пройдет — поп «неправильный» и Бог ему не помог. Значит, и не нужен им такой. «Сломался — несите другого». Это была такая проверка на прочность молодого. Надеюсь, я ее прошел.

Мое служение военного священника от обычного приходского отличается тем, что мы идем туда, куда, выполняя приказ, идет наша паства. Мы выходим из церковной ограды и направляемся к людям, которые в силу своих воинских обязанностей не могут войти в нормальный уклад приходской жизни. Потому что в условном «секретном лесу», где они находятся, нет церквей.

Надо, чтобы человек оставался человеком, тем более в погонах. Нельзя дать ему «оскотиниться» — даже если обстановка вынуждает. Помню, когда служил в Чеченской Республике, приходилось объяснять: нельзя пытать пленных боевиков. Сегодня выполнишь задачу такими методами, а завтра у тебя жизнь пойдет наперекосяк. Если враг сопротивляется, выполни свой долг — останови его силой оружия. Но издеваться нельзя — это мерзость пред Богом. Этому учил еще Суворов.

читать дальшеПеред лицом вечности на войне всегда есть о чем поговорить. Обычно говорим о женщинах, о любви и смысле жизни. Причем о любви к Богу чаще, чем о любви к женщинам. И это понятно. Даже если вроде все в штатном режиме, редко кто из ребят, выпрыгивая из самолета с парашютом за спиной, не скажет: «Господи, помоги! Господи, помилуй!» А дальше моя задача, как священника, помочь этому порыву души оформиться во что-то более глубокое и осознанное. Не просто «ты мне — я тебе»: Ты, Господи меня помилуй, а я потом свечку поставлю или построю храм. Я объясняю, что духовная жизнь — это сложнее, чем преодоление страха смерти, хотя часто с этого все и начинается. А дальше есть целый мир, к которому можно приобщиться. Совсем не обязательно сразу изучать историю Вселенских Соборов. Можно начать с простого: прочитать Евангелие. А если и Евангелие пока сложновато, могу и сам показать на пальцах и примерах из жизни Российской армии за последние 25 лет.

Помню, как в Арктике крестил военных. Это было на острове Котельный — мы установили там большой крест в память о первых арктических учениях. На острове есть помещения комендатуры, нас туда пускали для крещения. Инициативу креститься с ходу почти никто не проявляет. Сначала — личный разговор. И если военнослужащий увидит во мне в первую очередь человека, а не «непонятного попа», присланного откуда-то сверху по разнарядке, то и желание прийти в Церковь у него появится.

Я много где успел побывать за 24 года служения. В «горячих точках» — более 50-ти раз. Куда моя десантная паства — туда и я. Как еще? Мне с моим опытом проще, чем остальным священникам, которые едут туда впервые. Допустим, прилетаем в Сирию. Дальше базы кого-то из священников, скорее всего, не выпустят — так всем спокойнее. А есть места, где воинами выполняются задания, они иногда в сотнях километров, и добраться туда можно только колонной или по воздуху — это целая военная операция. Но вот как раз там я нужнее всего.

Не знаю, какие эмоции люди испытывают, видя меня в моем архаичном «прикиде». Но иногда в камуфляж переодеваюсь — все от ситуации зависит. Задача священника — не создавать проблемы, а решать. От моего «прикида» никто не должен испытывать особое желание накрывать именно этот БТР и именно эту колонну. В дороге можно ехать, как все, а потом уже облачиться и совершать богослужение в рясе. Ситуации разные бывали — иногда видя, что едет священник, стреляли прицельно. Поэтому модели поведения в Чечне и Сирии — разные.

Я боюсь смерти, но с годами все меньше. С годами чувства притупляются и просто устаешь бояться. Когда попадаешь под обстрел первый раз, кажется, что все пули летят в цель. А потом понимаешь, что человек — живучее существо и, чтобы тебя убили, должно много чего совпасть. Ну а если и убьют за правое дело — слава Богу! [#]

23 февраля 2022

Однажды у меня во время прыжка не раскрылся парашют. Я падал и молился. "Господи, помилуй!" неслось от сердца к небесам. Парашют полураскрылся, я остался жив. Думаю, мы сейчас должны молиться с таким же напряжением и с таким же упованием. Но мы и всегда должны так молиться, не дожидаясь нераскрывшегося парашюта, войны, спецоперации. Другое дело, что обычно, пока гром не грянет, мужик не перекрестится. Но сейчас грянул гром.

Я позавчера в Курске отпевал сержанта контрактной службы ВДВ, раба Божия Андрея, погибшего во время спецоперации на Украине. И, глядя на его десятилетнего сыночка, на вдову, на их горе, на тело усопшего воина, с которым мы 20 лет знали друг друга, на его родных, друзей, боевых товарищей, я думал только: "Спаси нас, Господи, от той доли, что выпала нам сейчас".

Руководство страны решило, что для того, чтобы прекратить страдания людей в Донбассе, необходима спецоперация. Не мне ставить под сомнение целесообразность этого, я всего лишь священник. Цену продолжения и прекращения войны лучше знают политики и военачальники, но очень хотелось бы, чтобы эта беда закончилась. И не лилась человеческая кровь, тем паче христианская. И потому то, что происходит, требует от нас - и священников, и мирян - усиления молитвы [#].

23 марта 2022